Патологии » Игрушки

Там где спят акулы

«Черт бы вас разодрал, куриные вы сопли!» -- примерно так начал Ричард Марсинко свою торжественную речь перед морскими офицерами и моряками, самолично отобранными им для службы в «Команде 6» «морских львов». Это происходило в 1980 году. Немолодой бородатый вояка стоял на фоне огромного американского флага. «Вы все знаете, зачем находитесь здесь -- мы будем заниматься антитерроризмом. Что такое антитерроризм? Это значит, что мы их будем делать прежде, чем они сделают нас, ясно?» Те из «морских львов», кто сиживал с Марсинко на его бесконечных попойках, рассказывают, как он ни в чем не бывало пил стаканами виски и опустошал целые ящики с пивом. Тем не менее создатель «Команды 6», казалось, был воплощением самого духа антитеррористических сил. «Морские львы» проводили предупредительные удары по вьетконговским партизанам задолго до того как САС регулярно стала выполнять подобные операции. Теперь же задание «Команды 6» в составе «морских львов» обещало быть особенно опасным.
Доплыть и высадиться на контролируемый неприятелем берег -- дело, требующее чрезвычайного напряжения всех физических сил и интуиции, к тому же успех возможен лишь при благоприятном стечении обстоятельств. Немыслимо приказать человеку, только что проплывшему несколько миль и кое-как взобравшемуся на нефтяную вышку посреди моря, чтобы он стрелял в плечо террористу и старался не убить его ненароком.
Французская GIGN, начавшая упражнения на воде с 1980 года, когда командующим был назначен Филипп Легорю, бывший военный пловец, была первой боевой единицей, которой разрешили практиковаться на паромах, ходивших через Ла-Манш, и ее опыт подтверждает, что в условиях водного окружения обычные законы сражения теряют свою силу.
«Вы часть системы, господа хорошие, -- говаривал своим людям Марсинко. -- На каждом шестеренка может застопориться. Я закупил для вас самое лучшее оборудование, которое только продается за эти вонючие деньги, и вы должны о нем заботиться. И если ваша экипировка подводит, то это вы подводите нас, сукины дети. Так что никаких поблажек не будет. Все неудачи ложатся на ваши плечи. Вы за все в ответе».
«Море никому ничего не прощает, так что надо всякую мелочь делать правильно», -- говорит своим людям Рэм Сигер, много делавший для антитеррористического направления в британской Специальной лодочной секции (СЛС) в конце 1970-х годов, с начала разработки нефтяных месторождений в британской акватории Северного моря. В ходе одной из первых миссий на Борнео, возвращаясь с напарником от индонезийского берега после проведенной разведки, Сигер не смог встретиться со своей подлодкой. «Все, что мы можем сделать, это плыть до самого Сингапура», -- жестко сказал он товарищу, пока они дрейфовали вместе с океанским течением. «Он рыгал говном», -- вспоминает Сигер реакцию своего более слабонервного друга.
С момента, когда военный пловец впервые ныряет вертикально на пятнадцать метров вглубь и начинает учиться использовать акваланг на малых глубинах, он должен одновременно адаптироваться к новой среде, где навыки человека и специализированная экипировка значат больше, чем в любой другой области специальных операций. Ему надо научиться варьировать давление в кислородном баллоне и уметь избегать декомпрессии при всплытии на поверхность. Необходимо изучить температурные колебания воды и влияние их на человеческий организм. Можно довольно долго плыть в теплом море, а в холодной воде пловец очень быстро устанет. Надо научиться взаимодействовать с океанскими течениями, чтобы они помогали плыть или грести на лодке в нужном направлении. Наконец, выясняется, что при подводном взрыве давление воды возрастает многократно.
Новичка в морской группе СЛС могут взять с собой в глубины Индийского океана, чтобы показать уютное местечко, где спят акулы. Он увидит их, словно севших на мель субмарин, застрявшими в подводных скалах и узнает, что эти морские хищники могут преспокойно проспать несколько суток кряду. Он будет удивлен, услышав, что акулы страшно пугаются, когда к ним на большой скорости плывет человек. Но если у пловца хотя бы просто порезан палец, то акулы сатанеют от запаха крови, и их агрессивные инстинкты берут верх над страхом.
Натренированные аквалангисты в спецсилах зовутся «акульщиками». Зверская «Адская неделя» при приеме в «морские львы», предусматривает отказ от сна на несколько дней. Марсинко может опустошить за день целый винный погреб, но тем не менее двадцать четыре часа в сутки оставаться бодрым и свежим, проводя свою команду через четырехчасовые стрельбы, шестикилометровый заплыв, прыжки с парашютом, обыск помещений и практику штурма. Он требует, чтобы все его люди днем и ночью были вооружены. Сам Марсинко однажды поднял целый переполох в Пентагоне, тайком пронеся на заседание пистолет, спрятанный в носке.
«Марсинко думал, что он сам Господь Бог, -- так говорит о нем офицер, принявший у него командование «Командой 6». -- У него всегда хватало крутизны и харизмы переступить через всякого, для того чтобы получить желаемое, касалось ли это особых правил устава службы или получения новых автоматов МР-5 для своих "акульщиков"».
«Команда 6» находится в постоянном движении -- то они прыгают с парашютом в Аризоне, то взбираются на нефтяные вышки в Мексиканском заливе или проводят учения около Тасмании совместно с австралийской САС. Для того чтобы приучить своих коммандос жить по-кочевому, Марсинко требует, чтобы они водили только взятые на прокат машины, жили не на военных базах, а в мотелях, куда проникали бы по вечерам не через калитку, как все нормальные люди, а перебирались через забор для дополнительной практики.
Террорист, решившийся захватить вышку в море, должен быть натренированным профессионалом, почти на уровне сотрудника спецсил. Лидер латиноамериканской международной террористической организации ЭПР так описывает инструктаж по проведениям специальных операций, который он получал на военной базе на Кубе. «Первые три месяца базового обучения были постоянной практикой в основном по обращению с западным оружием. В наших действиях предпочтение отдавалось американскому, французскому и израильскому. Были также курсы рукопашного боя и обучение подрывной работе с использованием импровизированной взрывчатки, которую можно сделать из аммония, бутана и различных химикатов, а также применяя фабричную взрывчатку -- пластит, динамит, тротил. Затем последовало три месяца специализированной фазы. Изучали тактику партизанских действий в сельской местности и в городе, операции по саботажу с помощью реальных моделей, разработанных и примененных в свое время вьетконговцами и другими прокоммунистическими повстанческими движениями. Нас учили пользоваться минометами, противотанковым оружием и противовоздушной артиллерией. Подробный инструктаж по методам конспирации, включая секретное сообщение и различные методы наблюдения и противодействия наблюдению. Мы изучали учебные руководства ФБР и других американских правоохранительных органов, чтобы знать, под каким видом могут выступать их переодетые агенты при операциях по выявлению террористов или торговцев наркотиками, в аэропорту или у морских причалов, и, соответственно, знать, чего следует избегать. Специализированный курс включал тактику действий на море и водолазное дело. Обучение было индивидуализировано в высшей степени, и нередко оперативники тренировались каждый сам по себе. Группы не более чем из пяти человек время от времени собирались на месяц для выполнения определенной операции.
Чтобы противостоять такого рода террористической угрозе, антитеррористическим подразделениям над было совершенствоваться далее. «Безопасности у вас никакой нет, забудьте о ней! -- говорил своим подчиненным Марсинко. -- Мы будем тренироваться точно так же, как нам предстоит драться -- спина к спине и насмерть! От этого, думаю, многим из вас на учениях станет тошно. А некоторые просто откинут сандалии. Но тут уж ничего не поделаешь».
И действительно, двое членов «Команды 6» погибли в течение первых же месяцев тренировок...
Марсинко расценивал терроризм не как часть идеологического противостояния Востока и Запада, а как гораздо более глубинное явление, как борьбу, которая будет продолжаться и после окончания «холодной войны» -- борьбу «анархии против порядка, культуры против культуры, социопатологии против социологии». В результате он требовал от своих людей мышления, аналогичного мышлению террориста. Сам он отпустил длинную бороду и волосы до плеч, завязывал их в конский хвост на затылке. Он настаивал, чтобы подчиненные следовали его примеру и даже прокалывали уши, дабы выглядеть, как бездомные шалопаи или сильно пьющие работяги. За счет этого они могли бы беспрепятственно проникать неузнанными в места, где скрываются террористы или в промышленные районы, которые являются их «театром военных действий».
По мере привлечения флотских частей к выполнению антитеррористических задач, их деятельность все чаще пересекалась с работой аналогичных служб в армии, что приводило к некоторому соперничеству. Помимо всего прочего, Марсинко потребовал от «Команды 6» овладеть техникой «высотного прыжка с поздним парашютированием (ВППП)» и «высотного прыжка с низким парашютированием (ВПНП)», что ранее было прерогативой армии США.
В Британии САС стала уделять большее внимание морским операциям. Одновременно маленькая СЛС стала готовиться к антитеррористической деятельности. САС даже приобрела специальную небольшую субмарину для тренировок в бассейне. Но СЛС была недовольна этой конкуренцией. «Зачем, спрашивается, тренировать людей для той области, где уже имеются классные специалисты?» -- часто вопрошал Рэм Сигер.
Соперничество между САС и СЛС дошло до точки кипения на дебатах в Византине по поводу общего командования британскими спецсилами. Вопрос -- если пришвартовавшееся в порту судно становится мишенью террористов, кто должен его освобождать? Чья тут ответственность? САС считала, что пришвартованное судно можно расценивать как здание. СЛС стояла на том, что корабль есть корабль...
Когда на борту «Куин Элизабет II» был получен сигнал о готовящемся террористическом взрыве в ходе трансатлантического плавания, именно сотрудники САС были парашютированы в океан для встречи с судном. Было проще доставить их туда на самолете, чем отвозить сотрудников СЛС на моторной лодке или вертолете; и поскольку в прыжках с самолета у членов СЛС не было никакой практики, все лавры достались САС.
Но у Сигера не было сомнений, что СЛС будет покрепче, чем САС, когда дело дойдет до операций в Северном море. Когда Армия Освобождения Арктики (АОА) пошла на штурм нефтяной платформы, захватила всю команду в заложники и пригрозила поджечь тысячи баррелей топлива, СЛС немедленно отправила группы своих пловцов на подлодке и вертолете в район захвата.
Пока ведутся переговоры с АОА, эскимосской организацией, требующей международного признания Независимой Эскимосской республики в Гренландии, а также несколько миллиардов долларов в качестве репараций от компаний, ведущих добычу нефти в Северной Атлантике, команда СЛС примерно из сорока человек собирается на авиабазе или на борту океанского судна, в зависимости от удаления от нефтяной вышки.
Они изучают всю имеющуюся информацию о террористической группе и о ее лидере по кличке «Куинн», обучавшемся в Иране. Они могут выяснить подробности о его прошлых акциях, в том числе и о том, как Куинн стрелял из противотанковой базуки. Кроме того, они уточняют расположение и особенности самой нефтяной вышки, по чертежам и наброскам, немедленно предоставленным стратегической базой данных САС -- СЛС.
В момент, когда переговоры уже заходят в тупик, и АОА начинает угрожать расстрелом заложников, штурмовая группа СЛС приводится в боевую готовность и погружается в вертолеты Королевского флота, способные нести по двенадцать человек каждый. В течение всего последующего часа пилоты держат двигатель работающим. Лопасти винтов идут на вялом холостом ходу, а нервы у людей все больше напрягаются. Неожиданно поступает приказ на вылет, и вертолеты медленно поднимаются в серое, ненастное небо. Они совершают несколько кругов над захваченной платформой, после чего возвращаются на место вылета. Вертолеты приземляются, но штурмовым группам приказано оставаться в кабинах.
В кризисном командном центре воцаряется мрачная атмосфера, когда командир СЛС получает подтверждение из Пентагона, что серийные номера противовоздушных ракет, которыми (по их словам) вооружены боевики АОА, совпадают с таковыми у тех, что были потеряны ЦРУ несколько лет назад в ходе поставок афганским моджахеддинам, воюющим с советскими войсками. Значит, террористы запросто могут сбить вертолеты и уничтожить штурмовые группы СЛС. Следовательно, необходимо продвижение к цели по морю.
На борту подводной лодки, патрулирующей акваторию на глубине около двадцати метров в радиусе четырех километров от нефтяной вышки, двенадцать пловцов изучают схемы подводной части платформы, по которой им предстоит карабкаться вверх из-под толщи ледяной воды. Последние сводки погоды указывают на то, что температура воды на поверхности будет близка к нулю. Команда уже упакована в резиновые непромокаемые костюмы, специально спроектированные для сохранения тепла тела за счет воздушной пористой прослойки. Эти воздушные кармашки создают эффект «одеяла из сухого воздуха», что позволяет пловцу нормально чувствовать себя в арктических водах, где обычно человек замерзает насмерть меньше чем за час.
Когда поступает сигнал к выступлению они застегивают молнии на костюмах, натягивают подводные маски, пристегивают акваланги и наплечную кобуру с револьвером из нержавеющей стали, одевают пояса с запасными патронами, накидывают на шею автоматы МР-5 и проходят в выводной кессон подводной лодки. На них рюкзаки весом около двенадцати килограммов со взрывчаткой, водонепроницаемыми рациями и скалолазной экипировкой. По четыре, они выходят из кессона в море. Перед заполнением кессонной камеры водой все надевают ласты, а потом всплывают в облаке из воздушных пузырьков... Долгое время они плывут вместе с подводной лодкой, держась за ручки на оплетке корпуса. Через свои рации на специальной частоте пловцы переговариваются с командным пунктом на подлодке. Особый прибор исправляет их испорченную кислородной трубкой, как у мультяшных героев, дикцию. Пока водолазы снабжаются кислородом через шланги, выходящие с подводной лодки, чтобы не тратить его в своих баллонах. Вскоре пловцам сообщают, что они уже находятся в нескольких сотнях метров от цели. Подлодка всплывает на десяток метров, и теперь ребята могут использовать свои акваланги. Они отпускают ручки, меняют наконечники кислородных трубок и подплывают к двум надувным лодкам, привязанным к корпусу субмарины. Ножом пловцы перерезают веревки и приближаются к подводной части нефтяной вышки. Тут они начинают медленно всплывать, останавливаясь через каждые несколько метров для смягчения декомпрессии -- в крови при всплывании человека с глубины образуются пузырьки выделяющегося азота, и если поднятие происходит слишком быстро, кровь может «закипеть»; при этом лопаются вены, гудит в ушах и могут произойти внутренние кровоизлияния. У каждого водолаза имеется хронометр, по которому он во избежании нежелательных последствий декомпрессии контролирует время пребывания под водой и скорость всплывания.
На глубине в трех-четырех метров водолазы автоматически надувают лодки с помощью прилагаемых к ним баллончиков со сжатым газом и со всей экипировкой садятся в них. Стоит глубокая ночь, и пловцы могут ориентироваться только по компасу или по спутниковой системе глобального ориентирования, водолазы подплывают к нефтяной вышке. Издалека ее совсем не видно за волнами. Оказавшись рядом с железобетонными конструкциями, уходящими в высоту на двадцать пять -- тридцать метров, они проходят через волнолом, толкая перед собой лодочки с экипировкой. Достигнув одну из огромных опорных колонн, пловец немедленно накидывает на нее веревку, привязывая второй конец к себе, чтобы его не снесло волнами прочь.
Теперь перед ними стоит почти невыполнимая задача -- взобраться по обледенелому железобетону на платформу.
Соблюдение тишины тут не так уж важно на фоне бушующего моря и ветра, достигающего силы сорока узлов. Двое лучших скалолазов прокладывают путь наверх, к краю платформы, чтобы закинуть на нее крюки стальных лесенок. Один из парней срывается и падает, застревает на самой низшей стальной перекладине, зацепившись за нее альпинистским крючком, ему приходится начинать восхождение сначала. Под другой группой из восьми человек соскальзывает лесенка, и они снова оказываются на двенадцать метров ниже.
Коммандос ясно представляют свой маршрут по платформе, к аварийной лестнице, идущей по боку и к задней части платформы. Добравшись до нужного места, все уже тяжело пыхтят... И тут идущий первым «акулщик» через очки ночного видения улавливает неясные очертания источника тепла рядом с краем платформы, около вертолетной площадки. Недолго думая, он вытаскивает свой пистолет и, держась за лесенку одной рукой, стреляет в голову «призрака».
В горячке начавшегося штурма люди за несколько секунд выскакивают на поверхность платформы. Некоторые из них, на ходу отстегивая свои автоматы МР-5, бегут к вертолетной площадке, чтобы прикрыть радиста, который из укрытия подает сигналы вертолету, кружащему в трех-четырех километрах отсюда, необходимо, чтобы он подлетал и высаживал основные штурмовые силы. Другие шестеро со скоростью молнии бросаются к башне платформы, где в одной из комнат находится «командный центр» террористической группы.
Морские антитеррористические подразделения настолько спаяны и боеспособны, имеют такой опыт действий в международных водах, что группы из разных стран с легкостью могут выступать как «объединенные силы» при вторжении. «Морские львы», СЛС, австралийская САС, GIGN, ГШГ-9 и другие спецподразделения, готовящие группы для антитеррористических акций на море, регулярно проводят совместные учения для стандартизации техники. Даже группы, проводящие очистку помещений, могут включать в себя сотрудников служб разных стран. Штурм захваченного океанского лайнера может быть связан со спасением более тысячи заложников, очисткой сотен кают, а также взрывоопасного машинного отделения. Не случайно «Кунард», «Грейс лайн» и другие крупные пароходные компании регулярно предоставляют свои суда антитеррористическим группам для тренировок.
При окончательном сближении с целью первые два вертолета, несущие штурмовую группу, снижаются до уровня главной палубы или чуть ниже, затем резко взлетают метров на двадцать вверх, и оттуда по веревке спускаются на палубу «морские львы». Так называемый «быстрый спуск», когда по одному фалу всего за семь секунд на палубу соскальзывают двенадцать человек, может привести к несчастным случаям, если площадь высадки на корме очень мала, а корабль сильно качается от волн. Требуется координация всех движений по долям секунды для предупреждения сотрясения мозга и более серьезных травм у бойцов. «Вам надо приучиться слегка поддергивать веревку в момент касания ногами палубы, -- говорит начальник «Команды 6», -- но не так сильно, чтобы это тормозило спуск других членов вашей группы». Он вспоминает, как однажды приземлился на палубу за сотую долю секунды до того, как следом свалился радист с 20-килограммовой радиоаппаратурой. «Его громадный рюкзак скользнул по моему боку. Если бы я промедлил хоть на миг, то мог бы оказаться в госпитале».
Далее к кораблю приближаются два других вертолета с группой прикрытия. Большая часть штурмующих разделяется на пары и проникает во внутренние помещения круизного лайнера, а группа из шести человек кидается в помещение экипажа. В отличие от захвата здания, где могут быть применены методы наблюдения и электронной слежки для выяснения местонахождения заложников, по очевидным причинам это невозможно на корабле в открытом море. Группа «морских львов» имеет лишь ту информацию, которая поступила с судна на первых этапах угона, когда пассажиры еще находились в зоне пищеблока.
Добравшись по узеньким лесенкам до верхних палуб, трое «морских львов» врываются в открытую столовую, в то время как командир группы ведет двух других бойцов в примыкающий танцзал. Слышны выстрелы и крики, доносящиеся оттуда. Стрелок с тяжелой винтовкой выстрелом вышибает замок на двойных дверях, и «морские львы», жутковатые на вид в своих «тигровой окраски» бронежилетах поверх черных гидрокостюмов, с лицами, спрятанными под черными шапочками-масками, вбегают внутрь.
«Всем на пол!» -- кричит командир, вскидывая свой автомат. Около сотни охваченных паникой заложников кидаются кто куда из середины комнаты, спотыкаясь о поваленную мебель. Из толпы раздаются выстрелы террористов. «Кто не подчинится приказу, будет убит!» -- зычно возвещает командир, и они с помощником открывают огонь от стен по центру танцзала. Помещение тут слишком велико, чтобы «ошеломляющие» гранаты имели достаточный эффект.
В 1984 году «Команду 6» призвали на помощь, когда террористы захватили круизный лайнер «Акиле Лауро» с 427 пассажирами, взятыми в заложники боевиками из Фронта Освобождения Палестины. Спецподразделение немедленно вылетело на авиабазу НАТО в Италии, а оттуда вертолетами было доставлено на штурмовое судно «Айво Джима», шедшее следом за «Акиле Лауро» по водам Средиземного моря. С самого начала было решено, что штурм начнется, если переговоры об освобождении всех заложников не дадут результата. «Дельта» тоже была готова прийти на помощь «морским львам». Итальянская спецслужба COMSUBIN тоже была наготове, хотя итальянские морские спецсилы были малообучены в плане антитеррористических действий.
Офицеры «морских львов» пристально следили за ведущимися переговорами на протяжении двух последующих суток, одновременно изучая характер морских течений и имеющиеся схемы планировки «Акиле Лауро». Несмотря на усилия египетского правительства по посредничеству, к третьему дню переговоры безнадежно застопорились. Воздействуя посредством переговоров на террористов, офицерам «морских львов» удалось заставить их так развернуть лайнер, чтобы он оказался в удобной позиции по отношению к лунному свету и позволял провести ночную посадку вертолета на палубу. Выполнив все необходимые приготовления, «Команда 6» погрузилась в вертолеты. Моторы взревели, лопасти стали набирать обороты, а в это же время группа пловцов отчалила в направлении захваченного лайнера на лодках «Зодиак». Однако в последний момент пришло сообщение, что террористы покинули лайнер, пересев на маленький катер, чтобы плыть к египетскому берегу, правительство которого согласилось предоставить им временное убежище.
Боевики в этом инциденте сумели воспользоваться сложностью отслеживания событий на корабле в открытом море. Ни «морские львы», ни официальные лица, проводившие с ними переговоры, не знали, что террористы на второй день своей акции застрелили одного из заложников, шестидесятидевятилетнего полупарализованного инвалида, Леона Клингхоффера. Тело выбросили за борт. Судно уже вошло в египетский порт Александрию, когда об убийстве узнал посол США в Египте Николас Зелиотис. Он немедленно телеграфировал в Вашингтон: «Скажите [египетскому] Министерству иностранных дел, что мы требует уголовного преследования сукиных детей».
Но то, что могло стать самой внушительной антитеррористической акцией после иранского посольства в Лондоне четырьмя годами раньше, в конечном счете обернулось фарсом по-итальянски. К моменту, когда чиновники из госдепартамента США подготовили необходимые бумаги, террористы уже летели из Египта в Алжир, сопровождаемые египетскими сотрудниками спецслужб. Ответственный за антитеррористические мероприятия полковник армии США Оливер Норт немедленно заполучил согласие президента Рональда Рейгана на использование истребителей флота США для перехвата самолета с террористами и посадки его на авиабазе НАТО, где их затем можно будет арестовать.
Два истребителя F-14 с авианосца «Саратога», пронесясь над Средиземноморьем, сумели заставить египетский «Боинг» сменить курс и приземлиться на базу итальянских ВВС в Синьорел-ла, где «Команда 6», уже была готова арестовать боевиков. «Морским львам» был дан приказ стрелять в египетских сотрудников спецслужб, если ты попытаются оказать сопротивление. Но стоило американцам приблизиться к тормозящему на посадочной полосе самолету, как их концентрическими кольцами оцепили подъехавшие на автобусах итальянские карабинеры. Итальянское правительство настаивало на распространении на базу в Синьорелла итальянской юрисдикции в отношении уголовных дел. Это были минуты напряженнейшего противостояния. Командир взвода «морских львов» по рации запросил у своего руководства разрешения стрелять в итальянцев. Но ему это запретили, и «морские львы», скрипя зубами, позволили «макаронникам» провести аресты.
Вертолет с группой американских коммандос преследовал итальянский самолет, везущий арестованных боевиков в Рим. И только когда за Абу Аббасом и его боевиками закрылись двери тюрьмы, «морские львы» наконец были вынуждены прекратить свои усилия и отбыли из Италии. А через несколько дней Абу Аббас был по необъяснимым причинам освобожден из тюрьмы и посажен на самолет, вылетающий в Ливию.
Рон Йоу, возглавивший Команду 6 через несколько лет после инцидента на «Акиле Лауро», продемонстрировал группе посетивших часть конгрессменов, что могло бы произойти на борту лайнера, если бы известие о гибели Клингхоффера было получено на день раньше. Конгрессмены, выполняя роль заложников, сидели в небольшой комнатке, где к стене были приклеены картонные фигуры условных террористов. Имитировалась ситуация штурма. Раздался стук в дверь, и в комнату ввалилось облако дыма. В следующую секунду в помещение ворвался Йоу со своими людьми. Несколько выстрелов слились в один сплошной скрежет. Не прошло и мгновения, как свет снова зажегся. Конгрессмены, щурясь смотрели на целенькие картонные фигуры «террористов».
«Вы промахнулись?» -- спросил один.
«Посмотрите вблизи», -- предложил Йоу. Конгрессмен подошел к стене и обернулся в изумлении. Пули «морских львов» пробили аккуратно оба глаза на картонном изображении.
Как говорит Йоу о «морских львах», «мы любим ближний бой. На пистолетах, ножах, и чем ближе, тем лучше». Даже люди из «Дельты» относятся к «морским львам» не без некоторой опаски, называя их «зверскими ребятами». В свою очередь, «Команда 6» покровительственно называет своих армейских коллег «студентиками» из-за того упора, который делают в «Дельте» на академическую подготовку, использование психологов при отборе и обучении. Но когда дело доходит до соревнований по стрельбе, в сущности оба этих подразделений держатся на равных. «Морские львы» чуть лучше стреляют с ближней дистанции, -- с 25 метров, а снайперы «Дельты» выигрывают состязание по стрельбе из винтовки с дистанции и с большого угла.
Так же подразделения многих стран, использующие собственные основы тактики и подготовки, раз в год встречаются для проведения соревнований в рамках так называемых Антитеррористических Олимпийских Игр, где сравнивают, кто быстрее может взобраться по веревке по стене здания; кто быстрее пройдет по «дому убийств», используя вентиляционные люки, канализационные шахты и другие подземные ходы, чтобы затем очистить помещения, поразив цели, вращающиеся вокруг женской фигуры «заложницы», за самое короткое время.
Далее следуют состязания в беге с препятствиями, бои по и дзюдо, плавательные упражнения, в которых нужно взобраться по веревке на вышку, а оттуда спрыгнуть в бассейн, найти предмет на дне и проплыть под водой до другого конца. В одном особенно жутком испытании два человека ведут «лендровер» по треку с препятствиями. У водителя завязаны глаза, и он гонит машину, следуя лишь указаниям своего напарника. Время учитывается вплоть до миллисекунд. Французская 01СЫ, однажды занявшая третье место, считает, что «это ложная философия. Все здесь построено лишь на физических усилиях, не учитывается способность к мысленному расчету, который требуется в реальной работе антитеррористических служб». «Морские львы» и ГШГ-9 участвуют в соревнованиях каждый гад, обычно выигрывая их или входя в тройку призеров. Часто приезжает и «Дельта», однажды завоевавшая главный приз. Только британская САС-22 никогда не принимает участия в играх, считая эти забавы ниже своего достоинства.
«Спецслужбы состоят из людей, желающих прожить свою жизнь на самом краю, людей, не чувствующих удовлетворения без постоянного присутствия тени смерти, -- говорит Рон Йоу. -- Это встречи с крайне опасной ситуацией и овладение ею. Это преодоление всевозможных препятствий, что дает вам чувство полноты жизни. Мы хотим находиться в ситуации максимального напряжения, максимальной интенсивности и максимальной опасности. И перенести все это вместе -- значит связать себя с товарищами такой нитью, которая крепче любых других связей между людьми».
Бо Гритц, однажды в Лаосе в поисках потерянной американской ракеты переплывший реку Меконг, пишет: «В битве есть то упоение, которое не сравнится ни с каким спортивным состязанием, ставки здесь невероятно высоки, а проигравшего ждет смерть».

Через несколько лет после того как его военная карьера рухнула в результате неудачной операции с самолетом С-130 и вертолетами флота в Иране, вышедший в отставку полковник Чарльз Беквит после долгих уговоров посетил вечеринку в его честь, устроенную в одной из голливудских студий. Крупные продюсеры пригласили бывшего коммандос в Лос-Анджелес, для того чтобы обсудить постановку фильма по его недавно опубликованной автобиографической книге «Силы «Дельта». Был выделен многомиллионный бюджет, предусматривались съемки звезд кино в главных ролях. «Единственная наша проблема -- в концовке, -- обыденным тоном говорил исполнительный продюсер, попыхивая сигарой. -- Мы хотим изменить ее так, чтобы вы все-таки добрались до Тегерана и освободили заложников».
Несмотря на весь приобретенный светский лоск и умение находить язык с разными людьми, в глубине души Чарли Беквит оставался все тем же «четким» парнем из Джорджии, любящим, чтобы ботинки у него всегда сияли от гуталина. И точно так же понятия чести, долга и родины, какие бы новые черты они не приобрели в циничные восьмидесятые годы, оставались для него путеводной звездой.
Многие обвиняли его в тщеславии, но то, что он услышал сейчас, было для него словно пощечина -- пощечина всем тем, кто не вернулся с задания. «Мне, вероятно, не следовало сюда приходить», -- пробормотал он, как бы себе под нос, неуклюже вставая из удобного кожаного кресла, и вышел, оставив на совести голливудских умельцев делать новую историю для нового непобедимого Рэмбо.
«Я готов был застрелить чертового пилота вертолета», -- вспоминал позднее Беквит, сидя в гостиной своего скромного домика в предместье Остина, штат Техас. Через тринадцать лет его все еще не покинула горечь той ужасной ночи первого провала операции «Дельты». Он помнит, как инстинктивно потянулся за своим пистолетом, когда после опоздания на целых пятьдесят минут к месту посадки командир флотского вертолета посоветовал ему «отменить спасение заложников». Два из восьми вертолетов сбились с пути и вернулись на авианосец «Нимиц» в Персидском заливе. Нервы у людей, впервые так глубоко внедрившихся в воздушное пространство противника, посреди бушующей песчаной бури, не выдержали.
Майор Баки Бэрроуз немедленно начал погружать девяносто человек из «Дельты» и вспомогательный персонал, включая иранских водителей и переводчиков, связистов и других техников, на шесть прилетевших вертолетов. Он использовал весы для определения веса каждого из 120 человек, и понял, что каждый вертолет КН-53 «Морской конек» был загружен под завязку. На самом легком не хватало всего трех килограммов до максимальной взлетной загрузки.
Много чего стало срываться с того самого момента, как самолет С-130, несущий команду «Дельты» и запас топлива для вертолетов, совершил посадку на импровизированную полосу, которую ЦРУ заранее подготовило в качестве стартовой точки спасательной операции в Иране. Первое, что поразило офицера-разведчика из «Дельты», американца японского происхождения Уэйда Ишимото, когда он выбрался наружу, было огромное количество транспорта, движущегося по шоссе прямо перед приземлившимся лайнером. Когда он вернулся развести по периметру охрану из рейнджеров, оказалось, что всех их рвет от тряски в воздухе. Только двое были в состоянии управлять мотоциклами и, подъехав к шоссе, сумели остановить и свернуть в сторону автобус, взорвав пару гранат М203. Затем Ишимото увидел второй подъезжающий автомобиль. Запрыгнув на заднее сиденье мотоцикла, он приказал рейнджеру остановить и эту машину.
Подъехав поближе, они увидели, что это огромный грузовик.
-- Съезжай с этой чертовой дороги! -- крикнул Ишимото, -- В какую сторону, сэр? -- переспросил рейнджер.
-- Налево! К югу! Приказав рейнджеру прикрыть его в случае чего огнем из гранатомета, Ишимото вернулся к дороге и стал голосовать. Грузовик не останавливался, тогда Ишимото достал свой автомат МР-5 и выпустил очередь по радиатору. «Я невольно вспомнил Вьетнам, где на меня так же катили грузовик, а я палил по ним из своей винтовки М-16. И сейчас происходило то же самое», -- вспоминает офицер.
-- Эй, Руби! -- позвал Ишимото своего рейнджера. -- Наставь-ка свой гранатомет.
-- Есть, сэр.
-- Ты готов стрелять? -- Да, сэр.
-- Ну так стреляй! Громыхнуло. Оба спецназовца повалились наземь, синхронно матерясь, когда после выстрела из грузовика в ночное небо взметнулся столб пламени высотой метров в сто. Оказывается, они подстрелили бензовоз. Следующий за бензовозом микроавтобус круто развернулся, подобрал водителя грузовика и понесся прочь. Руби с третьей попытки завел свой мотоцикл и помчался вдогонку, но уже через милю прекратил преследование и развернулся назад. Догнать микроавтобус было невозможно.
Вернувшись к своим людям, Ишимото с удивлением узнал, что недавно еще блевавшие рейнджеры теперь захотели есть. Он раздал всем еду в пластиковых пакетах и подумал про себя: как чудесно, мы сидим посреди иранской пустыни вокруг веселого костерка, через несколько минут сюда могут сбросить десант противника и перестрелять нас всех, а вертолетов, которые давно уже должны были взять нас на борт и везти в Тегеран, нет как нет. Весело. Чувствуется, что сегодня -- наш день.
Ричард Марсинко принимал сообщения о ходе операции по спутниковой связи, сидя в специальном кабинете на втором этаже Пентагона. Здесь находились штабные генералы, люди из ЦРУ и несколько сотрудников спецсил, включая командира «морских львов».
«В тот момент я вдруг понял, какое колоссальное напряжение должны были испытывать люди в Хьюстоне (в космическом центре), когда лунный аппарат отделился от Аполлона и стал спускаться к лунной поверхности. Они ничего не смогли бы поделать, если бы что-то не сработало. То же самое и мы -- если что-то случится с «Дельтой», мы ничем не сумеем помочь», -- говорит Марсинко. Этот вояка, не упускающий случая посквернословить, так определяет три основные стадии операции: 1) СННОГ (Ситуация Нормальная Но Отчасти Говнистая); 2) ВУСГ (Все Уже Слишком Говнисто) и 3) ВООННИ (Все Окончательно Обосрано и Ничего Не Исправить).
Операция по спасению иранских заложников с изумительной быстротой дошла до стадии ВУСГ, но бойцы «Дельты» рады были бы и такому результату, сидя в перегруженных вертолетах, прибывших к назначенному месту с опозданием на несколько часов. Однако дрожащие от страха пилоты не смогли бы довести машины до Тегерана до рассвета, и операция плавно перешла в фазу ВООННИ. Лишь только Бэрроуз погрузил людей на вертолеты, как командир вертолетной группы заявил Чарли Беквиту, что у одного из «морских коньков» неполадки в гидравлике, и он не сможет взлететь. Вертолетчик снова предложил полковнику отказаться от проведения операции. «Я был так взбешен, -- вспоминает Беквит, -- что просто не мог смотреть на него».
Он попытался найти старшего летчика самолета С-130, чтобы узнать его мнение о происходящем.
Один из американских пилотов, посадивший дозаправщик С-130 с топливом в иранской пустыне, капитан Дж. Уивер, с самого Вьетнама служил в 20-м эскадроне специальных операций (ЭСО), где он управлял самолетом-разведчиком ЕС-47. О времени, когда ЭСО в «уединении» на своей базе в северной Флориде планировал свою часть операции по спасению заложников, Уивер вспоминает как об одной большой несуразице. «Связь была плохая, мы были лишены необходимого оборудования и непонятно кто осуществлял контроль за операцией. Радиосвязь осуществлялась таким образом, что три основные организации-исполнителя -- «Дельта», эскадрон флотских вертолетов и ЭСО -- не могли переговариваться между собой напрямую, а должны были соединяться через «координатора» всей миссии, генерала Вота в Каире. -- Наглядный пример, когда тяжелая голова ноги под воду тянет».
Сквозь толстое стекло над приборным щитом Уивер видел Беквита и своего командира Джима Кайла, которые ожесточено жестикулировали и спорили. Моторы уже нагрелись, песок взметался облаком вокруг вертолетов, время поджимало.
Руководство, включая генерала Вота в Каире, полагало, что именно Беквит должен был решить, лететь ли им на Тегеран, что неминуемо означало оставить посреди пустыни часть людей на неисправном вертолете. Но если оставить переводчиков с фарси и иранских шоферов, как бойцы «Дельты» смогут добраться до цели -- американского посольства в Тегеране? А если оставить в пустыне человек двадцать из штурмовой команды, то хватит ли сил захватить несколько зданий в самом центре бурлящего от фанатичных толп Тегерана? А потом еще вывести и эвакуировать на вертолетах пятьдесят четыре заложника? Но самое главное -- а что, если по пути сломаются еще один или два вертолета? Беквит понял, что пилоты вовсе не горели жаждой высоких свершений и не подчинялись ему. «Мне нужны были настоящие головорезы, а не эти сосиски, -- сказал мне Чарли за год до своей смерти от сердечного приступа (он умер в возрасте шестидесяти двух лет). -- Тогда я вспомнил о своем дружбане-пилоте во Вьетнаме, для того парня никакое задание не было слишком опасным. Таких-то вот ребят нам не хватило на сей раз».
Существенной проблемой была и дозаправка вертолетов. Для этой цели с авианосца «Нимиц» прилетел самолет С-130, доставивший баллоны, которые попытались присоединить к бензобакам вертолетов и перекачать топливо. Именно эта опасная процедура и привела к несчастью.
Когда пилот одного вертолета дозаправился из цистерн С-130, запустил двигатель, лопасти задели фюзеляж самолета. Брызнули искры, и в следующее мгновение раздался колоссальный взрыв. Ракеты и снаряды, находившиеся на борту самолета, взлетели в фиолетовое небо над пустыней, словно дьявольский фейерверк. И только быстрая реакция, выработанная сотрудниками «Дельты» при тренировках в «доме убийств», спасла жизни двадцати бойцам, которые успели выскочить из адского пламени.
Ясно было, что все провалилось. Людей посадили на оставшиеся вертолеты. Уэйд Ишимото все еще находился на трассе, но его забрал Джим Кайл и усадил в последний вертолет. Американцы оставили в пользу иранцев три целеньких вертолета «Морской конек», более того, Чарли Беквит не смог выполнить персональную просьбу президента Картера, высказанную главой государства в конфиденциальной беседе тремя днями ранее: «Привезите назад все тела погибших американцев...» И тем не менее восемь трупов американских десантников были выброшены беснующейся толпой в Тегеране перед зданием американского посольства...
Уде на борту С-130, летевшего прочь из Ирана, Беквит прослезился: «Господи, я так любил нашу родину...» Двое его офицеров, Бэрроуз и Ишимото, лежали в подавленном настроении на матрасах и угрюмо обсуждали провал операции.
Когда они прибыли, наконец, в Форт Брагг, командира «Дельты» немедленно вызвали в Вашингтон, где президент Картер, ожидающий скорых президентских выборов, потребовал от Беквита выступить на пресс-конференции с объяснением причин отмены операции. «Неужели мыслимо такое дело, чтобы, к примеру, Маргарет Тэтчер просила Майка Роуза дать пресс-конференцию и рассказать, отчего эта миссия британских спецслужб провалилась?» -- в недоумении разводит руками бывший сотрудник «Дельты».
Словно напуганный ребенок, Беквит побежал по бесчисленным пентагоновским кабинетам, пытаясь найти друга, генерала, черта, дьявола, который помог бы остановить эту позорную пресс-конференцию. Но никто не брался ему помочь. Президент хотел этого, и Беквиту надо было выйти к слепящим лучам юпитеров и предстать под пулеметный огонь журналистских вопросов. «Понимаете, есть люди, которые почувствовали, что и вы, и я попали в тупик при проведении операции, -- сказал Картер, когда впоследствии Беквита доставили к нему в Белый Дом. -- Я не хотел выставлять вас на съедение прессы, но у меня просто не было выбора...» Вот так в момент, когда Беквит мог превратиться в национального героя Америки, он стал придурком на службе у скверной администрации.
Чем бы ни руководствовался кабинет Картера при создании «Дельты», антитеррористическая деятельность никогда не интересовала президента, и многие факторы, влияющие на боеспособность подобных подразделений, были проигнорированы.
Кроме того, с момента, когда власть в Иране была захвачена режимом Аятоллы Хомейни, уже стало ясно, к чему идет дело. Посольство США в Иране стало постоянной мишенью для атак возбужденной толпы. Американский госдепартамент не обращал на это внимания, продолжая поощрять вложения американских компаний в иранскую экономику. Почти за год до главного инцидента уже был совершен захват американского посольства, в феврале 1979 года, когда демонстранты облепили стены и заняли несколько комнат во внутренних помещениях почти на двенадцать часов. «Мы интуитивно понимали, что дело только во времени -- захват будет предпринят еще раз, и «Дельта» немедленно запросила разрешения из Вашингтона для вылета и наблюдения за посольством и его окружением», -- говорит Уэйд Ишимото.
«Дельта» вступила в действие в то время, когда уже действовали компьютерные технологии, соединенные с телевизионными системами, и любой пункт на карте можно было найти простым нажатием пальца. С помощью компьютера можно было имитировать весь процесс проникновения в то или иное помещение. Особенно ценной была возможность записать и использовать подробности планировки таких помещений, как посольство США в Иране.
Разрешение на высылку разведывательного отряда в Иран было заторможено Пентагоном и несмотря на ряд обращений не было проявлено политической воли для принятия окончательного решения. «Нам не дали никаких объяснений, а неспособность наблюдать за посольством означала, что не имелось схем здания и его окружения на ноябрь 1979-го; все вместе это очень осложняло планирование спасательной операции», -- говорит Ишимото.
Точно так же вертолетная команда, выделенная в помощь «Дельте», была отобрана, вероятно, из принципа удовлетворить все соревнующиеся спецслужбы, но не сделать главное для операции: проникнуть в самое сердце столицы враждебного государства, окруженного к тому же другими противниками США -- СССР, Ираком и оккупированным советскими войсками Афганистаном.
Поскольку планировалось, что вертолеты должны подняться с авианосца, флотское начальство настаивало, чтобы это были именно военно-морские вертолеты, поскольку армейские машины не снабжены складывающимися хвостами и лопастями, позволяющими прятать вертолеты под палубой. Беквит требовал пилотов, обладающих опытом спецопераций, то есть из службы СОС ВВС или другого армейского подразделения. Но флот стоял на своем. Первоначально он предоставил команду пилотов, ранее занимавшихся только разминированием полей, и на первой же репетиции выявилась их полная несостоятельность для столь сложного задания; «Дельта» потребовала замены пилотов.
В конечном счете главное требование Беквита все-таки не выполнили, а объединенный штаб назначил команду вертолетчиков из морской пехоты, которую, по словам Беквита, «просто вытащили из коек»; у этих людей также не было никакого опыта в спецоперациях. Но Беквит, приспособился в этой группе и в целом «почувствовал себя комфортно». Бэрроуз, однако, ощущал, что «пилоты были явно не готовы к последней, исполнительной стадии задания. Весь план им был неродной, а если ты приступаешь к делу с прохладцей, считай, ты его уже наполовину просрал».
Кристиан Пруто из С1С1Ч, предоставившей «Дельте» специальный слезоточивый газ, считает, что «Чарли на самом деле не распоряжался операцией. Ему надо было с самого начала сказать: дайте мне все полномочия, не используйте меня, как простое орудие».
«Наверное, я в таких сложностях мало смыслю, -- бурчит себе под нос Беквит, вспоминая с каким давлением по разным вопросам он сталкивался. -- Например, госдепартамент пытался запретить мне убивать иранских охранников в посольстве, а стрелять только с целью их нейтрализации. Спор пошел в высшие сферы, и я помню, как заместитель госсекретаря Уоррен Кристофер спросил меня в присутствии самого Картера, как я думаю поступить с иранскими охранниками. Я брякнул -- думаю всадить им по пуле в каждый глаз, сэр. Картер не возражал, и вопрос был наконец решен».
Много возражений высказывалось по поводу плана спасательной операции, разработанного Беквитом. Посчитали, что он слишком усложнен, и что «Дельте» надо прыгать с парашютом или добираться до Ирана по суше, через Турцию (которая, будучи союзником США по НАТО, отказалась поддержать эту американскую операцию, боясь ответных шагов Ирана).
Когда Майкл Роуз, гордый своей победой в операции у Принсесс Гейт, приехал в Вашингтон оказать моральную поддержку Беквиту, он развернул перед Чарли свой план, показывающий, как бы это проделала САС. Нет, Роуз вовсе не глядел на американцев свысока, и считал, что «у «Дельты» вполне достаточно прочности и мужества», но ее командир слишком уж упрям, наполняя ее мускулистыми атлетами. «Слишком много мышц создают невероятную пропорцию между силой и весом и порождает ложную психологию», -- считал Роуз. Но, как бы то ни было, план, разработанный САС «в свободное время», как две капли воды напоминал план «Дельты». После первоначальной высадки в Пустыне-1, вертолеты должны были перенести штурмовую группу в укромное местечко под Тегераном, где они затаились бы на день. Вечером переодетым водителям надлежало забрать на машинах коммандос и доставить к посольству.
Часовые у входа в посольство должны были быть устранены с помощью пистолетов с глушителями, в то время как одна группа взломала бы забаррикадированные двери с фронтона, а вторая -- пробила бы брешь в задней стене здания. Основной отряд должен был «очистить» все четыре здания, в которых, как ожидали, находятся заложники, тогда как группе из пяти человек было предписано вывести из строя электрогенератор, снабжающий током комплекс зданий посольства. Они должны были переместить заложников на близлежащий стадион, откуда их собирались эвакуировать вертолетами на промежуточный пункт. Это и был единственный пункт плана, в котором САС и «Дельта» расходились. Беквит предпочел заброшенную взлетно-посадочную полосу в Мазарие, примерно в получасе перелета от Тегерана, которую можно было бы удержать силами роты рейнджеров; здесь могли бы приземлиться два огромных «Старлифтера» С-141 и забрать сразу всех -- заложников и спасателей. Роуз выбрал бы аэродром подальше от столицы. «В любом случае, -- соглашался Роуз, -- без поддержки вертолетов операция никак не может быть проведена».
«Дельта» проводила репетиции штурма посольства ни много ни мало семьдесят девять раз. Бэрроуз говорит, что «мы дошли до того, что могли двигаться в посольстве с закрытыми глазами». Он добавляет, что «не было никаких сомнений -- если мы доберемся до посольства, мы ворвемся туда и вывезем заложников на футбольное поле. Я должен был находиться в ложе прессы стадиона и оттуда координировать поддержку с воздуха. Но дальше никто не был уверен в успехе. Все уже зависело от вертолетов, а они-то нас как раз подвели на самой первой стадии».
«Моя рекомендация создать организацию, включающую все, что когда-либо может понадобиться, -- говорил Беквит на слушаниях в комитете по вооруженным силам под председательством сенатора Сэма Наина из Джорджии, родного штата Беквита. -- Такая организация должна включать в себя «Дельту», рейнджеров, «морских львов», пилотов ВВС, собственный штаб и обслугу, свою авиацию и вертолеты. Иначе мы не сможем дать серьезный отпор терроризму».
158 Новая администрация Рейгана полностью поддержала предложения сенатора Наина по созданию Объединенной команды специальных операций (ОКСО), которая координировала бы обучение, планирование и снабжение спецподразделений во всех трех главных военных силах. Базируясь в Форт Брагге под командованием генерала армии, ОКСО должна была отчитываться непосредственно перед начальником объединенных фронтов. Предусматривалось собственное финансирование ОКСО и ее прямое подчинение заместителю министра обороны по спецподразделениям и конфликтам малой интенсивности с целью предотвращения самовольного сокращения командованием войск расходов на спецсилы в их состав, как произошло после Вьетнама. Большая часть увеличенного бюджета должна была пойти на усовершенствование Эскадрона специальных операций ВВС, при его интеграции с армейскими и флотскими структурами ОКСО, дабы провал в иранской пустыне более не повторился.
«Для Пентагона это было радикально новым начинанием», -- говорит Ричард Марсинко. Однако подобное предложение посчитали в высших кругах генералитета «ересью». Дж. В. О. Уивер, лично переживший неудачу в иранской пустыне, будучи пилотом одного из С-130, понимал, что «предстоит проделать огромный путь в плане обучения, для сближения различных служб. Армейцы должны были привыкнуть, что ВВС -- это не просто транспорт, что уйти от наземных радаров и ракет ПВО -- высочайшее искусство». Когда Уивер писал статью, содержащую ряд предложений по взаимодействию различных подразделений спецсил, он был вызван к заместителю командующего ВВС США генералу Карнсу.
Большой, спокойный человек сидел у стола, откинувшись в своем кожаном кресле. На каждом погоне поверх безукоризненно отглаженной голубой рубашки горели три большие звезды. «Хай, Джи-Ви-Оу, много слышал о вас, присаживайтесь. Говорят, вы пишете статейку по поводу нашей доктрины, и я хочу вам объяснить, чего мы ожидаем от вас: средства и силы ВВС могут быть предоставлены для спецопераций только на единичной основе, для той или иной операции. Никто из ребят-армейцев никогда не получит контроля над имуществом ВВС. Это вам ясно?» Уивер попытался возразить, высказав мнение, что командование спецсилами необходимо реструктурировать, поскольку эти силы должны готовиться к новому типу боевых действий, с которыми США столкнутся в будущем. Вдруг Карнс взревел: «Убирайся к чертовой матери!» Дело в том, что по традиции в Пентагоне относились к спецсилам как «к малым сим». В мире многомиллиардных бюджетов на оборону на «пожирателей змей» с их несколькими миллионами в год смотрели, как на легкую головную боль. Генералам и аппаратчикам Пентагона не было резона выделять средства, которые не обуславливали бы их небескорыстной дружбы с крупными производителями танков, реактивных самолетов и катеров. Это тот случай, когда банкир, ворочающий миллионами, не хочет мараться со сделкой в пару тысяч долларов. «Их вовсе не интересовали простые решения, -- говорит Бо Гритц. -- Им нужны были сложные варианты с расходами по сотне миллионов...» «Морские львы» начинали при бюджете всего в два миллиона, «Дельта» -- меньше четырех миллионов. Несмотря на значительную инфляцию в течение прошедших лет, суммарный бюджет спецсил США так и не приблизился в контрольной отметке в сто миллионов, обозначенной еще президентом Кеннеди в 1961 году. Однако создание авиасил для специальных операций уже было связано с реальными деньгами.
Вскоре после иранского кризиса спецотряд ВВС США базировался на маленьком сонном аэродроме в северной Флориде, не претерпевшем каких-либо изменений со времен второй мировой. Парк машин аэродрома в Халберте состоял из нескольких транспортных самолетов С-130, нескольких штурмовиков и прошедших еще Вьетнам вертолетов с запасом лёта всего в пару часов, единственным развлечением пилотов здесь были эксцентричные ночные посадки. «Мы чувствовали себя, словно неродные дети в чужой семье», -- говорит один из летчиков.
Но новые инициативы восьмидесятых годов с последующим увеличением бюджета спецсил до биллиона долларов в корне все изменили. К 1993 году более 300 миллионов долларов, почти треть суммарного бюджета на все спецсилы США, было направлено на дальнейшее совершенствование авиационного компонента спецсил.
«Наш приоритет -- это иметь уверенность, что мы с любой момент можем проникнуть в любую точку земного шара и выбраться назад в течение одной ночи», -- говорит Альберт Коул из аппарата спецопераций и конфликтов низкой интенсивности. Корпорации «Локхид», «Боинг», «Юнайтед Текнолоджиз», «Рокуэлл Интернейшнл», IBM, «Тексас Инструменте» уже начали разработку авиасредств для спецопераций: вертолетов, штурмовиков, транспортных самолетов и дозаправщиков, все они приспособленны для полетов при любых погодных условиях, на низких высотах и в глубине воздушного пространства противника.
Эскадрон дозаправщиков С-130 теперь пригоден для дозаправки вертолетов в воздухе; это революционная концепций, несмотря на кажущуюся простоту. В свое время ее применение могло бы спасти от провала операцию в иранской пустыне. До недавнего времени дозаправка в воздухе была исключительной «привилегией» высокоскоростных реактивных самолетов и сверхзвуковых бомбардировщиков. Такая процедура выполнялась на больших высотах при скорости 500 км/ч из гигантских танкеров-дозаправщиков КС-135. Теперь же четырехмоторный дозаправщик С-130 может снижать скорость до своего безопасного минимума в 120 км/ч на высотах всего около 150 метров, таким образом позволяя вертолету подсоединиться к двадцатипятиметровому шлангу, выпускаемому из нижней части цистерны с топливом. На учениях маневр должен быть выполнен ночью при полете по приборам и с использованием аппаратов ночного видения.
«Для выполнения операции дозаправки на территории противника мы должны нащупать «слепые» зоны, относительно свободные от радаров и ПВО. Для маневрирования мимо радаров, дозаправщик снабжен кабиной электронного противопеленгования (ЭПП), который заведует один из членов экипажа; он засекает вражеские радары, определяет их тип -- сканеры это или ракетно-противовоздушные системы, и соответственно меняет курс полета. Одновременно ЭПП посылает обманную электронную информацию на радар противника, с указанием ложных данных о высоте, скорости полета и направлению полета.
Сидя в ложе для прессы на стадионе в Тегеране, Бэрроуз должен был запрашивать огневую поддержку с самолета «Спектр Гост» АС-130Н, кружившего в ночном небе на высоте около пяти километров, прикрывая отлет вертолетов с заложниками от атак иранских сил. Компьютерная система с сенсорными интерфейсами, поставленная на штурмовике спецсил, способна наводить огонь одновременно по нескольким наземным целям с абсолютной точностью. Наряду с 105-мм и двумя 40-мм пушками, а также авиационным 25-мм пулеметом, расположенным на боку фюзеляжа, на корпусе штурмовика выдается «горб», содержащий электронную аппаратуру и сенсорные датчики, информация с которых поступает на экран в кабине.
Сидя в своей «электронной кабине», оператор видит изображение электрического контура работающего двигателя танка, на это изображение накладываются выданные инфракрасным детектором тепловые пятна от танка и стоящих вокруг солдат. Низкосветовая телекамера, способная работать на модифицированных самолетах АС-130U в любую погоду, также проецирует визуальное изображение цели на экран перед офицером, командующим огнем. Имея всю информацию, рассчитанную на компьютере, лазерный целеуловитель наводит на цель огонь из какого-либо орудия. В систему контроля огня может быть введено одновременно до двадцати различных целей, выбранных оперативниками в процессе быстрого боя. Если «воздушный снайпер» захочет увидеть всю картину боя и понять, что и как ему делать, он включает кнопку, и перед ним разворачивается вся сложная картина целей и огня по ним.
Новейший вертолет МН-53 «Пэйвлоу» -- настоящий космический корабль. Летя с ночным десантом сквозь песчаную бурю, пилот обозревает через круговой радар все подробности местности как по курсу, так и позади себя; все контуры и неровности как рядом с машиной, так и в нескольких милях впереди. На экране высвечиваются высота и направление полета с точностью до сантиметров. Пилот может переключить электронный экран на плоскостную компьютерную карту, по которой он сразу увидит свое местоположение в системе реальных координат. Чтобы выяснить ориентацию по отношению к цели полета или заданному маршруту, пилот может обратиться к допплеровской навигационной системе, которая постоянно просчитывает скорость вертолета, направление его движения, сверяясь с данными со спутников, что позволяет вычислить точное расстояние до цели и время, необходимое для ее достижения.
Когда что-либо на экране радара требует особого внимания оператора, пилот включает инфракрасный прожектор, в излучении которого получается более четкое изображение теплового контура вражеского самолета, танка или машины.
Этот вертолет -- самый совершенный в мире. Он оснащен радаром и навигационным оборудованием, ранее применявшимися только на истребителях F-13 и F-16, бомбардировщиках F-111 и некоторых других современнейших реактивных самолетах.
Современный флот боевых вертолетов включает также МН-60 «Блэкхоук», корпус которого покрыт столь мощной броней, что во время вторжения на Гренаду в 1983 году один такой вертолет оставался в воздухе даже после того как получил 47 попаданий из 23-мм пулеметов ПВО, «С таким воздушным флотом вторжения, какой мы имеем сегодня, нам было бы гораздо проще осуществить операцию спасения в Иране», -- немного с горечью говорит Баки Бэрроуз. -- Вертолеты «Пэйвлоу» и «Блэкхоук», которые теперь производятся с убирающимся хвостом и складывающимися лопастями (чтобы они помещались в ангар под палубой авианосца), можно было бы в свое время дозаправить ночью в воздухе над Ираном, на низкой высоте, препятствующей распознаванию радарами. Мы сумели бы доставить штурмовую команду прямо к дверям посольства. За полчаса все заложники были бы вывезены и посажены в вертолеты... Ведь в последнюю минуту мы получили сообщение о том, что все заложники собрались в одном месте, под присмотром всего лишь одного иранца! Всю операцию можно было провести с меньшим в два раза количеством людей и за половину времени, нежели значилось в нашем плане».
«Да, сегодня операция по спасению заложников прошла бы успешно», -- считает генерал Сэм Уилсон, работавший в качестве директора американской военной разведки -- Оборонное разведывательное управление (ОРУ) -- в восьмидесятые годы над совершенствованием спецопераций силами ВВС и способствовавший становлению авиасил «Дельты». Теперь на аэродроме в Халберте выросло новое крыло, отведенное ОРУ. «Я потратил чертову уйму времени в академии ВВС в Колорадо, -- говорит Уилсон. -- И мне понятно, что просто иметь хорошие машины -- недостаточно. Мы должны быть уверены, что наши пилоты готовы к выполнению сложных спецзаданий. Они обязаны обладать таким же фанатизмом, как у пилотов сверхзвуковых бомбардировщиков, готовых залететь в глубь советской территории, или истребителей F-16, дерущихся почти что в космосе. И при этом летчики спецсил должны быть осторожными, и буквально красться на малой высоте и низкой скорости, чтобы избежать радаров. Такое вот сочетание нужно выработать в наших парнях».
«Вы готовы посвятить остаток своей военной карьеры ночным полетам на высотах менее тридцати метров?» -- капитан Томми Траск припоминает, что именно такой вопрос ему задали при отборе в специальный авиаотряд (САО). Тогда он ответил: «Да».
Помимо чисто летных занятий, пилоты САО проходят через тот же мучительный курс по выживанию, ориентированию на местности и сопротивлению допросам. «Я почти уже решил все бросить на середине этих испытаний и всерьез удивлялся потом, как это я через них прошел живым, -- замечает Траск. -- В сообществе специальных сил мы считаем себя открытыми и прямыми людьми, и хотим, чтобы ребята из армии и флота держались с нами так же», -- говорит этот улыбчивый усатый блондин.
Когда во время войны в Заливе группы спецсил планировали проникнуть в Ирак, то делали это совместно с вертолетчиками. Пилотам и их помощникам предстояло проникнуть на территорию противника и находиться там в полной изоляции вместе с армейскими патрулями спецсил, так что им было необходимо поближе познакомиться, чтобы лучше узнать о проблемах и нуждах друг друга.
21 января 1991 года Том Траск со своей командой из шести человек на «Пэйвлоу» провел сутки в полной боевой готовности на аэродроме Арьяр посреди пустыни, всего в пятидесяти милях от границы Саудовской Аравии с Ираком. Прошло всего четыре дня с первой бомбардировки американцами Багдада и почти месяц оставался до того, как будет объявлено о полном превосходстве союзников в небе Ирака. На этом этапе военных действий основная задача САО состояла в нахождении и спасении сбитых пилотов. В 7.30 утра по спутниковой рации Траску поступило сообщение о том, что американский истребитель-штурмовик F-14 с авианосца «Саратога» на обратном пути после бомбардировки Багдада сбит ракетой советского производства 5А-2.
Полностью окутанный туманом, аэродром функционировал только в режиме приборного пилотирования. Здесь базировалось пол-эскадрона «блэкхоуков», и только единственный вертолет «Пэйвлоу» со своим специальным радаром и всепогодной аппаратурой мог действовать в условиях нулевой видимости. Ответив на запрос к «Мокасину Ноль-Пять», Траск и его люди стали 163 усаживаться в машину. Пристегнув шлемы и включив встроенные рации, они в последний раз проверяют экипировку. Лейтенант Лью Капориччи, занявший место второго пилота, проверяет приборную часть по списку, который зачитывает командир. Радист тестирует рацию, налаживая спутниковую связь. Около правого и левого иллюминаторов стрелки прилаживают ленточные пулеметы калибра 12,6 мм. Готовятся медик и спасатель.
Траск предпочитает отправляться в такие миссии ночью, для чего, собственно, «Пэйвлоу» и предназначен. Хотя он может маневрировать вокруг радаров противника и днем, все же в светлое время суток выше риск визуального обнаружения. Но, конечно, в темноте труднее будет найти сбитого пилота, и он, скорее всего, окажется в заложниках у Саддама Хусейна...
Было без пяти минут восемь утра, когда вертолет поднялся в воздух по кривой, создающей эффект катания на «чертовом колесе». Выводя машину с помощью ножного управления хвостовым мотором, пилот разворачивает ее на девяносто градусов в направлении севера. Они летят в плотном тумане на воздушной границе Ирака, видимость составляет не более ста метров. Траск поддерживает скорость в 140 узлов на высоте около тридцати метров, когда правый сканер поблизости опознает иракскую наблюдательную башню. «Тут я понял, что нас, должно быть, заметили. Не прошло пяти минут, как мы -- над Ираком, и все радары уже нацеливаются на нас...» Примерно в пятидесяти милях от границы туман немного редеет, и Траск снижает машину до высоты в десять -- пятнадцать над ними метров. Он связывается с самолетом АВАК, который планирует на высоте более десяти километров, наблюдая за радарами противника. С АВАКа раздается мелодичный женский голосок: «Идите на 30 градусов, радар 8А-2 от вас по направлению «час дня» в десяти милях...» Траск уводит вертолет немного западнее, чтобы не попасть в сети систем обнаружения. Затем по рации раздается: «Мокасин Ноль-Пять», рвите на юг, на вас движется неопознанный самолет!» «А черт, иракские парни с наблюдательной башни явно сообщили начальству о нас», -- подумал Траск с досадой. Иракцы подняли в воздух истребитель, и оператор с АВАКа предлагала Траску повернуть назад, к саудовской границе. Но девушка, привыкшая работать с истребителями, и не представляла себе, что вертолет просто не способен «рвать» куда-нибудь с большой скоростью. Траск прикинул, что его максимальная скорость -- 150 узлов, и если он послушает совета АВАКа, то будет сбит, как раз в паре километров не долетая саудовской границы. Единственный выход был -- спрятаться. Неровный полукруг зеленоватых пятен на экране его радара слежения показывал впереди неглубокое русло высохшей реки -- вади, -- Траск направил вертолет прямо туда, снизившись до трех-четырех метров, так что холмики по берегам вади прикрывали его, спасая от обнаружения радарами иракского истребителя. «Где же эти чертовы F-15?» -- запросил Траск АВАК, требуя прикрытия силами ВВС США.
Удерживая вертолет неподвижно зависшим на месте с помощью тончайших коррекций циклического, подъемного и педального контроля, Траск увидел иракский «Мираж F-1» французского производства, пронесшегося прямо над ним, Самолет промчался, не обнаружив американцев, а через полминуты за ним промелькнули два американских истребителя F-15, преследующие «Мираж». Значит, маневр сработал. Траск слегка тронул подъемный рычаг, поднялся на высоту примерно семь-восемь метров и продолжил полет сквозь туман на север. Инерциальная навигационная система «Пэйвлоу» указывала, что они проникли на территорию Ирака примерно на тридцать миль.
Траск знал, что лишь немногие радарные системы могут заметить вертолет на высоте менее ста метров, да и то непосредственно над собой. Его больше беспокоила возможность радиоперехвата. Но в поисково-спасательной операции без заранее разработанного плана радиоконтакт с АВАК надо было поддерживать постоянно. Траск получил сообщение, что два вражеских вертолета только что взлетели и двинулись в его направлении. «Похоже, что в Ираке уже все оповещены о нашем визите», -- сказал Траск своей команде через плечо.
«Мои пулеметчики вглядывались в небо, им не терпелось прошить очередями легкобронированные советские МИ-8. Но иракские «вертушки» не сумели нас найти», -- вспоминает Траск.
«Пэйвлоу» пролетел еще сто миль. По мере приближения к месту падения сбитого F-14 туман рассеивался. Радисты с «Пэйвлоу», АВАКа и двух истребителей F-15 тщетно пытались наладить связь со сбитым пилотом. Он не отвечал. Последний сигнал от него пришел два часа назад. Команда продолжала лететь на север, и Траск уже решил, что пилот захвачен в плен. Вертолет минут двадцать кружил над пустыней, пытаясь найти следы пропавшего.
«Настало время поворачивать назад. В баках оставалось горючего ровно до Саудовской Аравии, а находясь под прицелом радаров, мы бы даже не смогли подняться на достаточную высоту, чтобы дозаправиться из НС-130», -- вспоминает Траск. На обратном пути с АВАКа им указали курс, пролегающий через иракский аэродром Мюдайзис, куда иракцы могли отвезти сбитого пилота. Снизившись до трех метров, командир повел вертолет к вражескому аэропорту, строго повторяя в полете рельеф местности. Издалека он уже видел в ангарах несколько иракских МиГ-5, но нигде не было заметно признаков пропавшего пилота. И Траску пришлось, облетев стороной наблюдательную вышку, вернуться на территорию Саудовской Аравии и приземлиться в Арьяре.
Никто не хотел разговаривать. У всех было отвратительно на душе -- экипаж молча сидел в кабине, несмотря на тошнотворный запах газолина и жар от накаленного корпуса. Им было приказано лететь к югу, на основную базу спецсил в Аль-Джуфе. Но как только для заправки подтянули шланг от цистерны с топливом, пришло сообщение о возобновившихся переговорах между американским самолетом-разведчиком и сбитым пилотом. «Не раздумывая ни секунды, мы решили пойти на второй круг, -- говорит Траск. -- Для того чтобы снарядить и выпустить новый экипаж, потребовалось бы минут двадцать. Это время может дорого обойтись. И потом, мы уже изучили маршрут. Так что совершенно естественно, что мы полетели снова».
Они заправились и сразу же взлетели. Траск ввел данные пеленгования сигнала потерянного пилота в бортовой компьютер и следил за переговорами с летчиком на протяжении всего полета. «Конечно, мы могли бы установить прямую связь с пилотом при помощи поискового радиооборудования. Но тогда точно так же по горизонтальному пеленгу его могли бы засечь и иракцы, так что мы не хотели переговариваться с ним до тех пор, пока наш вертолет не окажется настолько близко, чтобы можно было с уверенностью ненадолго приземлиться, взять пилота на борт и быстро эвакуироваться».
Углубившись на пятьдесят миль на иракскую территорию, «Мокасин Ноль-Пять» вышел на связь с самолетом-разведчиком, передавшим зашифрованные координаты пилота. Но на таких самолетах не было ни карт, ни инерционной навигационной системы. К тому же у самолетов А-10 кончалось топливо, и если Траск будет продолжать лететь к потерпевшему пилоту, то останется без прикрытия со стороны А-10 до тех пор пока они не дозаправятся от самолета КС-135 на высоте около десяти километров, что потребует существенного времени. «Ну нет, если мы и сейчас его не заберем, то больше не сумеем его найти», -- решил Траск и повел вертолет дальше, в глубь вражеской территории.
Есть особое чувство, которое испытывает человек, перешагнувший барьер страха. Это не адреналиновая горячка боя, и не «захватывание духа», как при прыжке с парашютом, а более грубое ощущение продавливания сквозь незримую стену. Оно требует личного усилия, преодолевающего знание, что там, за стеной, все враждебно и опасно... Именно те, кто живет таким ощущением, и составляют костяк спецсил.
Если новые координаты цели, полученные с А-10, верны, то , F-14 пролетел гораздо дальше на север, когда его сбили, думал Траск. Поддерживая вертолет на высоте около шести-семи метров на протяжении последующих пятидесяти миль полета над пустыней, он получил другое сообщение от АВАКа. Оказывается на его след напали модернизированная ракетная система ПВО СА-8 советского производства и французская «Роланд». Но впереди Траск уже мог разглядеть оживленную трассу Багдад -- Иордания, проходящую прямо по середине западной части Ирака.
«Я снизился до трех метров и покружил примерно в миле южнее автотрассы, ожидая, пока там не окажется машин. Большинство автомобилей, которые я видел, были военными грузовиками...», -- вспоминает Траск. Как только в движении на дороге возник разрыв в четверть мили, Траск выжал вперед ручку скорости и пронесся над трассой на высоте трех метров. Вертолет прошел на одном уровне с крышей проехавшего грузовика... «Вероятно, они там все попросту остолбенели, но, кажется, никто по нам не стрелял», -- замечает Траск.
Но теперь команда оказалась в сетях самой опасной для вертолетов системы ПВО. Координаты потерявшегося пилота привели машину на расстояние двух миль от пусковой установки «Роланд». Снабженная специальным радаром и электроникой для распознавания низколетящих целей, эта установка считалась смертельной угрозой для вертолетчиков, которые тщательно наносили известные пункты «Роланда» на свои карты и старательно избегали их при полетах на Ираком.
Изо всех сил пытаясь не подниматься ни на сантиметр выше трех метров, Траск кое-как сумел обмануть радар. Пот покрывал его лицо, когда он напряженно переводил взгляд с блестящих в отдалении антенн станции на набегающий горизонт... Каждую секунду выпущенный по сигналу радара снаряд мог превратить вертолет в пылающий факел. Он видел иракских солдат, и те, конечно же, видели «вертушку». Неожиданно в десятке метров над вертолетом взорвалась ракета! Очевидно, наводчики решили стрелять без радара, по прямой наводке, но получился перелет. Траск немедленно стал маневрировать, уводя вертолет прочь от станции ПВО. При этом он все снижался -- три метра, два, затем полтора, почти касаясь брюхом вертолета горячего песка пустыни. Траск отвел машину на восемь километров от станции ПВО, оказавшись вне досягаемости ракет, но теперь, если иракцы подгонят машину с мобильной установкой ПВО, им всем крышка. Минуты тянулись как часы, пока Траск ждал самолетов А-10, которые дозаправлялись в заоблачных высотах.
Наконец они снизились до трехсот метров, и Траск мог поймать их переговоры с пилотом. Полетев по утонченным координатам, вертолет прошел около трех миль на север, пока, наконец, не поймал прямой наводкой пеленг летчика. Теперь Траск отдавал себе отчет, что иракцы тоже слышат эти переговоры, и потому эвакуацию надо было проводить как можно быстрее.
Через минуту командир заметил блеск сигнального зеркальца и увидел пилота, прячущегося в вырытой в песке ямке. До него было меньше мили. Как только Траск приготовился к приземлению, его левый стрелок, сержант Тим Хардвик, увидел в полумиле несущийся на бешеной скорости иракский военный грузовик. Автомобиль был также замечен с самолета А-10, с которого и поступил запрос: «Что вы хотите, чтобы мы с ним сделали?» «Спалите его, -- отвечал второй пилот «Пэйвлоу», лейтенант Лью Капориччи. -- Отправим еще несколько соискателей рая к Аллаху».
Первый А-10, налетев и выпустив очередь из 30-мм пушки «Гатлинг», промахнулся и пошел на вираж, оставляя за собой клубы дыма и взметнувшегося песка. Но второй штурмовик всадил в грузовик не менее дюжины снарядов. Машина вспыхнула всего в пятидесяти метрах от пилота...
«Теперь летите прямо на дым», -- скомандовали Траску, Увидев в двухстах метрах впереди поднявшегося пилота, он, наконец, стал опускать машину. Команда приземлилась в двадцати метрах от обугленного грузовика. Их окутало облако смоляного дыма. Хардвик таращился изо всех сил, держа свой пулемет на случай, если кто-то из выживших иракцев решит их атаковать.
Спасатель, до того прикрывавший руками лицо от дыма, наконец выглянул и увидел пилота, стоявшего прямо рядом с машиной. Он спрыгнул, поднял пилота на борт, после чего Траск немедленно пошел на взлет, и вертолет помчался к югу. «Пэйвлоу» пробыл на земле только тридцать секунд. Было два часа дня. Прошло шесть часов с начала операции.
«Как вам удалось осилить шоссе в первый раз? - спросили с самолета А-10. - Если хотите, мы расчистим вам дорогу нашим огнем». Но сейчас на шоссе как раз наблюдалось затишье, и поддержка с воздуха была необязательна. Вертолет пронесся над асфальтовой лентой, а самолеты махнув на прощание крыльями, пошли вверх, дозаправляться снова. В последний раз, торопясь на помощь к «Пэйвлоу», они взяли очень мало топлива.
«До границы нам оставалось лететь больше часа. Но теперь мы почувствовали, что все это не зря. Найденный пилот прошел в рубку и положил нам с Капориччи руки на плечи. Он что-то говорил, но его не было слышно за гулом двигателей и винта. Но мы и без того знали, что он хочет нам сказать, и оба протянули ему большие пальцы правой руки...» По рации пришел запрос от дозаправщика НС-130, кружившего неподалеку. Траск отвечал, что у него достаточно топлива до Аль-Джуфа, но попросил держаться неподалеку на случай, если вертолету придется изменить маршрут.
Они благополучно сели на своем аэродроме, среди ликующей толпы, и первым, кто пожал им руки, был командующий базой Уивер. Он, теперь в чине полковника, был в восторге от удачно выполненной спасательной миссии спецсил и чувствовал себя отмщенным за тот, двенадцатилетней давности, провал в Иране.

Траск провел единственную удачную спасательную операцию в ходе войны в Заливе. Когда через несколько недель на такую задачу вылетел МН-60 регулярной армии, его подбили, команду захватили в плен, а женщину-военврача, находившуюся на борту, изнасиловали иракские солдаты.
Капитан Траск получил Серебряную Звезду, вторую по значимости награду в американской армии и был удостоен приза ВВС за «самый полезный вылет в этом году». Траску удалось пролететь мимо вражеских радаров четыре раза за один день...
Среди встречавших вертолет Траска была и группа британских пилотов из 7-го вертолетного эскадрона, базировавшегося в Аль-Джуфе для поддержки рейдов САС за линию фронта на двухмоторных «Чайнуках». «Мы все - пилоты-специалисты, - объяснил мне один из них, говорливый голубоглазый лейтенант. - Я был лично отобран боссом для полетов в составе миссий САС». САС проводит индивидуальный отбор своих пилотов из 7-го эскадрона. «Подготовка офицеров для спецполетов занимает примерно год. Если кто-то хоть раз откажется от вылета - он выбывает». Большинство пилотов САС, воевавших в Ираке, имели опыт полетов в пустыне в Омане.
«Чайнуки», находящиеся на вооружении САС, экипированы инерционной навигационной системой, но лишены некоторых технологических новшеств, например, таких, как сканирующие радары и антирадары американских «Пэйвлоу». Британские пилоты вынуждены летать на низких высотах практически «на глазах».
«Самый крутой трюк, которому мы должны обучиться, это сажать вертолет в темноте, в очках ночного видения. В Саудовской Аравии совершенно естественно, что вы можете не разглядеть земли с пятнадцати метров из-за облаков песка. Было просто счастье, когда мы переместились на территорию Ирака, где грунт более плотный и нет этой чертовой известковой пудры, больше всего мешающий в полете», - замечает летчик.
Оставаясь на высотах между пятнадцатью и двадцатью пятью метрами, пилоты САС избегают радаров большинства систем наземного базирования, но тем не менее уязвимы для детекции самолетами противника и некоторых специализированных систем вроде «Роланда». «Это было нашей основной проблемой в Ираке. Планируя миссию, нам надо было заполучить точную информацию о местах расположения «Роландов», чтобы нанести их на карту и тщательно облетать стороной. Мы собирали также сведения о других установках ПВО противника и местах сосредоточения войск», - дополняет пилот. Без переднего инфракрасного радара снижаться в полете до шести-семи метров можно лишь в крайних случаях, и это не означает продолжение полета на таких или меньших высотах, как это делал Траск на «Пэйвлоу», огибая установку «Роланд».

Ни единого британского или американского вертолета не было потеряно в ходе иракской кампании, хотя некоторые встречались со стрелковым огнем наземных войск. Один американский вертолет, получивший пулевую пробоину в бензобаке, был спасен самолетом-дозаправщиком НС-130, который подал свой шланг и закачивал в бак горючее на всем пути до Саудовской Аравии.
«Мои полеты за иракскую границу в конечном счете несильно отличались от предыдущей работы в Северной Ирландии», - рассказывает пилот САС. Однажды, когда иракские солдаты стреляли по его «Чайнуку», он через очки ночного видения обнаружил, что пуля пробила нос вертолета. В приборе вспыхнули искры, и пилот решил, что машина загорелась. «Лишь только когда снял очки, я понял, что по нам просто выстрелили, и стал побыстрее уводить вертолет в сторону и ниже. Это позволяет уйти из сектора огня, причем с большей безопасностью, чем взлет вверх, поскольку при увеличении высоты вас с большей вероятностью могут обнаружить их радары», - вспоминает он.
«Наши «Чайнуки» показали себя отлично в очень трудных условиях», - говорит офицер САС. Один из британских вертолетов при «срочной эвакуации» коснулся хвостовым колесом заложенной мины, но даже с сильными повреждениями хвостового двигателя смог взлететь и довезти эвакуированную группу до Аль-Джуфа. Однако, не будучи экипированы оборудованием для дозаправки в воздухе и высокотехнологическими устройствами, как у американских машин, вертолеты САС не могли выполнять дальние миссии в глубокий тыл противника, как это делали «Пэйвлоу». Когда нужно было отыскать переставший выходить на связь вертолетный патруль САС, проникнув при этом в глубь иракской территории примерно на двести километров, с задачей справились американские «Пэйвлоу». Когда у реактивного самолета «Ягуар» британских ВВС произошли неполадки в двигателе, и пилот вынужден был катапультироваться над Курдистаном, именно «Пэйвлоу» из эскадрильи, базировавшейся в Турции, вылетел на подмогу.

«Я вижу кривизну земли! Там внизу огни, но зона посадки совершенно черная. Чем ближе ты к земле, тем становится темнее, потому что исчезает отраженный свет... Это похоже на падение в преисподню...» Сержант САС Майк Макинтайр только что спрыгнул с парашютом с высоты в двенадцать километров. Это высотный прыжок с низким раскрытием (ВПНР). Дышит он через кислородную маску. Для снижения скорости и максимального контроля он летит в позе свободного падения, его руки и ноги слегка согнуты и отставлены в стороны. Легкая коррекция положения конечностей необходима, чтобы не закрутиться в полете. «В ушах стоит страшный шум, как от штормового ветра, и именно это дает ощущение полета». Глядя на свой высотометр, Майк отмечает, что падает вниз, как камень, со скоростью более шестидесяти метров в секунду. «Кажется, что моя голова сейчас лопнет!» - вспоминает сержант.
ВПНР - крайнее средство для тайного вторжения, и едва ли опасное. Самолет доставки пролетает выше уровня регистрации радарами, а сам парашютист, когда раскроет парашют вблизи земли, тоже сам по себе станет неотличим от птицы на экране любого радара. ВПНР были применены для внедрения патрулей САС на иракскую территорию в ходе операции «Буря в пустыне». В чем состояла их миссия, и по сей день остается в тайне.
«Облака казались чем-то действительно твердым, и я даже инстинктивно зажмуривался, когда влетал в них, но уже в следующий момент мне стало ясно, что они лишь оставляют капельки влаги на лице и очках ночного видения. Воздух кажется плотным, и я могу маневрировать руками и ногами, как глиссер на воде». Затем потоки воздуха неожиданно закручивают Майка, и он вынужден прижать руки к бокам и некоторое время лететь головой вниз и лишь позже снова принять нормальное положение.

«Я падал уже более двух минут. По мере приближения к отметке в три километра голове становится легче. Я все гадаю, сколько же еще времени это продлится, когда же наконец придет время раскрыться парашюту...» Следующие полминуты кажутся ему вечностью, но, наконец, на высоте 1200 метров Майк слышит хлопок автоматически раскрывшегося парашюта, а уже в следующее мгновение его резко тянет вверх. «Это такое странное, колдовское ощущение, когда тебя тянет вверх, к двухслойному четырехугольному куполу над головой». М-Т IХХ, самый современный армейский парашют, позволяет мастеру ВПНР управлять полетом, подергивая за стропы, закрепленные на плечевых лямках. Потягивая одну из них, Майк направляет спуск к зоне приземления и смягчает удар о землю, подтянув обе стопы, и касание земли происходит со скоростью пешего хода.
Когда «Дельта» репетировала операцию по спасению заложников в Иране, был опробован план внедрения авангардной группы из четырех парашютистов посредством ВПНР. От них требовалось расставить направляющие огни для посадки самолетов С-130, на которых прибыли бы основные штурмовые силы. «Джонни, Пеппи, Рекс и Майк спрыгнули с С-130, летящего на высоте в четыре тысячи метров, в смоляно-черную ночь и сумели сманеврировать так ловко, что опустились аккуратно в назначенную точку на территории штата Техас. Затем они расставили сигнальные огни - и все без единого звука», - вспоминает офицер «Дельты». Двое членов австралийской САС на тренировке сумели попасть в кружок радиусом с крикетный бросок.

В высотных прыжках с высоким раскрытием (ВПВР) парашют раскрывается на расстоянии шестисот метров от десантного самолета, после чего парашютист может свободно планировать в горизонтальном направлении на отрезке иногда до пятидесяти миль. Это иногда бывает полезным при сверхсекретных миссиях, когда десантируемой группе надо пересечь в свободном полете государственную границу. При планировании подобной диверсии против завода химического оружия в Ливии, было выдвинуто предложение сбросить штурмовую группу с помощью ВПНР с зафрахтованного гражданского авиалайнера, выполнявшего рейс над Северной Африкой. Почти без отклонения самолета от заданного маршрута, группу можно было бы сбросить так, чтобы она приземлилась на территории Ливии, неподалеку от цели.
Более 50 процентов солдат САС поступают из парашютного полка. Большая часть спецсил Франции входит в парашютное подразделение - 2-ПП Иностранного легиона и другие. «Дельта» тоже в значительной части состоит из рейнджеров и «зеленых беретов», причем у последних воздушная подготовка обязательна.
Однако жандармы, вступающие во французскую GIGN часто прыгают с парашютом впервые. Большинство антитеррористических подразделений, включая испанскую ГОО, требуют от своих сотрудников квалификации в парашютных прыжках. «Мы считаемся элитным парашютным подразделением, -- объясняет инспектор Каррион, -- и нам надо держаться на уровне». Некоторые, даже самые смелые, оперативные сотрудники спецсил могут испытывать головокружение или страх от высоты и не одобрять даже саму мысль прыгать в неуютную бездну из удобного теплого самолета. «Морские львы» вообще предпочитают водную среду. Даже Рон Йоу терпеть не мог акробатики в воздухе и пытался отделаться низкими прыжками с трехсот метров, и лишь когда его назначили командиром «Команды 6» «морских львов», он решился на высотный затяжной прыжок со свободным падением.

Но некоторым специалистам по затяжным высотным прыжкам неба даже начинает недоставать. Брюс Н. из САС собирается совершить «космический прыжок». В проекте, стоимостью пять миллионов долларов, поддержанном НАСА, он выпрыгнет из гондолы аэростата, наполненного 10 млн. кубометров гелия, с высоты примерно 40 тысяч метров! В вакууме стратосферы, под несмягченным озоном солнечным излучением, выше полета любого самолета Брюс выйдет в свободный полет и станет первым человеком, преодолевшим при падении звуковой барьер; около 34 тысяч метров он пролетит за четыре с половиной минуты, прежде чем на высоте в пять тысяч метров раскроется его парашют. НАСА заинтересована в опробовании этого метода. В будущем подобный эксперимент можно повторять при эвакуации космонавтов или материалов с орбитальных станций.
Все предшествующие прыжки с высот, близких к тридцати километрам, были дозвуковыми по скорости падения. «А это станет мировым рекордом», -- говорит Брюс. Планируется прыгать в космическом костюме, который будет так же тщательно проверен на герметичность специалистами НАСА, как и экипировка космонавтов перед полетом. Даже малейшее повреждение костюма может привести к тому, что тело Брюса обуглится от сопротивления воздуха. Один парашютист во время дозвукового прыжка приподнял щиток своего шлема, в результате чего произошел предельный перегрев головного мозга. Человек остался в живых, но пребывает в растительном бессознательном существовании. Специальный высотометр для больших расстояний, за показаниями которого Брюс должен пристально следить, был куплен на аукционе в Москве во время распродажи советского космического оборудования.
«Может быть, я организую новое подразделение: СКС, Специальная космическая служба!» -- шутит этот высокий кудрявый брюнет с характерным для сасовцев апломбом, прихлебывая пиво на базе в Хиерфорде...
Однажды Брюс Н., в составе «Эскадрона В», уже парашютировался, не совсем из космоса, и не совсем с блеском, «приводнившись» в ледяные воды Южной Атлантики во время фолклендского конфликта в 1982 году.

← Вернуться назад