Культура » Momento mori

Монолог о старых пророчествах

"Моя девочка... Она не такая, как все... Вот она подрастет, и она меня
спросит: "Почему я не такая?"
Когда она родилась... Это был не ребенок, а живой мешочек, зашитый со
всех сторон, ни одной щелочки, только глазки открыты. В медицинской карточке
записано: "девочка, рожденная с множественной комплексной патологией:
аплазия ануса, аплазия влагалища, аплазия левой почки"... Так это звучит на
научном языке, а на обыкновенном: ни писи, ни попки, одна почка... Я несла
ее на второй день на операцию, на второй день ее жизни... Она открыла
глазки, словно и улыбнулась, а я сначала подумала, что хочет заплакать... О,
господи, она улыбнулась! Такие, как она, не живут, такие сразу умирают. Она
не умерла, потому что я ее люблю. За четыре года -- четыре операции. Это
единственный ребенок в Беларуси, выживший с такой комплексной патологией. Я
ее очень люблю. (Останавливается.) Я никого больше не смогу родить. Не
осмелюсь. Вернулась из роддома: муж поцелует ночью, я вся дрожу -- нам
нельзя... Грех... Страх... Слышала, как врачи между собой говорили: "Девочка
не в рубашке родилась, а в панцире. Показать по телевизору, ни одна мать не
рожала бы". Это они о нашей девочке... Как нам после этого любить друг
друга?!
Ходила в церковь. Рассказала батюшке. Он говорит, что надо отмаливать
грехи свои. Но в нашем роду никто никого не убил... В чем я виновата?
Сначала наш поселок хотели эвакуировать, а потом вычеркнули из списков: не
хватило у государства денег. А я в это время полюбила. Вышла замуж. Я не
знала, что нам здесь нельзя любить... Много лет назад моя бабушка читала в
Библии, что наступит на земле время, когда всего будет в изобилии, все будет
цвести и плодоносить, в реках станет полно рыбы, а в лесах зверя, но
воспользоваться этим человек не сможет. Он не сможет и породить себе
подобного, продлить бессмертие. Я слушала старые пророчества, как страшную
сказку. Не верила. Расскажите всем о моей девочке. Напишите. В четыре года
она поет, танцует, читает наизусть стихи. У нее нормальное умственное
развитие, она ничем не отличается от других детей, у нее только другие игры.
Она не играет в "магазин", "в школу", она играет с куклами "в больницу":
делает им уколы, ставит градусник, назначает капельницу, кукла умирает, --
накрывает ее белой простыней. Четыре года мы с ней живем в больнице, ее
нельзя оставить там одну, и она не знает, что жить надо дома. Когда забираю
ее на месяц-два домой, спрашивает: "А мы скоро вернемся в больницу?" Там у
нее друзья, они там живут, растут. Ей сделали попку... Формируют
влагалище... После последней операции полностью прекратилось мочеиспускание,
катетор вставить не удалось -- нужно еще несколько операций. Но дальше
советуют оперироваться за границей. А где нам взять десятки тысяч долларов,
если муж получает сто двадцать долларов в месяц? Один профессор по секрету,
посоветовал: "С такой патологией ваш ребенок представляет большой интерес
для науки. Пишите в зарубежные клиники. Их должно это заинтересовать". И я
пишу... (Старается не заплакать). Я пишу, что каждые полчаса приходится
выдавливать мочу руками, моча исходит через точечные отверстия в области
влагалища. Если это не делать, откажет единственная почка. Где еще в мире
есть ребенок, которому каждые полчаса надо выдавливать мочу руками? И
сколько это можно выдержать? (Плачет.) Я не разрешаю себе плакать... Мне
нельзя плакать... Стучу во все двери. Пишу. Возьмите мою девочку, пусть для
опытов... Для научных исследований... ... Я согласна, чтобы она стала
подопытным лягушонком, подопытным кроликом, только бы она выжила. (Плачет)
Десятки писем написала... О, Господи!
Пока она не понимает, но когда-нибудь нас спросит: почему она не такая,
как все? Почему ее не сможет полюбить мужчина? Почему ей нельзя родить
ребенка? Почему у нее никогда не произойдет то, что происходит у бабочки...
у птицы... у всех, но только не у нее... Я хотела... Я должна была
доказать... Чтобы... Я хотела получить документы... Чтобы она выросла и
узнала: это не мы с мужем виноваты... Не наша любовь... (Снова старается не
заплакать.) Четыре года воевала... С врачами, с чиновниками... Добивалась
приема в высоких кабинетах... Только через четыре года мне выдали
медицинскую справку, подтверждающую связь ионизирующей радиации (малых доз)
с ее страшной патологией. Мне отказывали четыре года, мне твердили: "Ваша
девочка -- инвалид детства". Какой же она инвалид детства? Она -- инвалид
Чернобыля. Я изучила свое родословное древо: не случалось у нас в роду
такого, до восьмидесяти-девяноста лет все жили, мой дедушка -- до девяносто
четырех. Врачи оправдывались: "У нас -- инструкция. Подобные случаи мы пока
должны оценивать, как общее заболевание. Вот через двадцать-тридцать лет,
когда накопится банк данных, начнем связывать болезни с ионизирующей
радиацией. С малыми дозами... С тем, что мы едим и пьем на нашей земле...А
пока медицине и науке об этом мало что известно". Но я не могу ждать
двадцать-тридцать лет. Полжизни! Хотела подать на них в суд... На
государство... Меня называли сумасшедшей, смеялись, мол, такие дети
рождались и в Древней Греции. И в старом Китае. Один чиновник кричал:
"Чернобыльских льгот захотела! Чернобыльских денег!" Как я не потеряла
сознание в его кабинете... Как не умерла там от разрыва сердца... Но мне
нельзя...
Они не могли понять одного... Не хотели... Мне надо было знать, что это
не мы с мужем виноваты... Не наша любовь... (Повернулась к окну и тихо
плачет.)
Это девочка растет... Все равно девочка... Не хочу, чтобы называли
фамилию... Даже соседи наши... На одной лестничной площадке всего не знают.
Надену ей платьице, заплету косичку: "Катенька ваша такая красивая", --
говорят они мне. А сама я так странно смотрю на беременных женщин... Как
будто издали... Из-за угла... Не смотрю, а подсматриваю... Во мне смесь
разных чувств: удивления и ужаса, зависти и радости, какой-то даже
мстительности. Как-то словила себя на мысли, что с тем же чувством смотрю на
беременную соседскую собаку... На аистиху в гнезде...
Моя девочка..."
Лариса З., мать

←Вернуться назад