Культура » Momento mori

Монолог о целой жизни, написанный на дверях

"Я хочу засвидетельствовать...
Это было тогда, десять лет назад и каждый день происходит со мной
сейчас. Теперь... Это всегда со мной.
Мы жили в городе Припять. В самом этом городе, который знает сейчас
весь мир. Я не писатель. Но я свидетель. Вот как это было... С самого
начала...
Ты живешь... Обыкновенный человек. Маленький. Такой, как все вокруг --
идешь на работу и приходишь с работы. Получаешь среднюю зарплату. Раз в год
ездишь в отпуск. У тебя - жена. Дети. Нормальный человек! И в один день ты
внезапно превращаешься в чернобыльского человека. В диковинку! Во что-то
такое, что всех интересует и никому неизвестно. Ты хочешь быть как все, а
уже нельзя. Ты не можешь, тебе уже не вернуться в прежний мир. На тебя
смотрят другими глазами. Тебе задают вопросы: там было страшно? Как горела
станция? Что ты видел? И, вообще, могут ли у тебя быть дети? Жена от тебя не
ушла? На первых порах мы все превратились в редкие экспонаты... Само слово
"чернобылец" до сих пор, как звуковой сигнал... Все поворачивают голову в
твою сторону... Оттуда!
Это были чувства первых дней... Мы потеряли не город, а целую жизнь...
Уехали из дома на третий день... Реактор горел... Запомнилось, что
кто-то из знакомых сказал: "Пахнет реактором". Неописуемый запах. Но об этом
все читали в газетах. Превратили Чернобыль в фабрику ужасов, а на самом деле
в мультик. А его понять надо, потому что нам с ним жить. Я расскажу только
свое... Свою правду...
Было так... Объявили по радио: кошек брать нельзя! Дочка - в слезы, от
страха потерять свою любимую кошку стала заикаться. Кошку в чемодан! А она в
чемодан не хочет, вырывается. Обцарапала всех. Вещи брать нельзя! Я все вещи
не возьму, я возьму одну вещь. Только одну! Я должен снять дверь с квартиры
и увезти, дверь оставить не могу... А вход забью досками...
Наша дверь... Наш талисман! Семейная реликвия. На этой двери лежал мой
отец. Не знаю, по какому обычаю, не везде так, но у нас, сказала мне мама,
покойника надо положить на дверь от его дома. Он так лежит, пока не привезут
гроб. Я сидел около отца всю ночь, он лежал на этой двери... Дом был
открыт... Всю ночь... И на этой же двери до самого верха зазубрины... Как я
рос... Отмечено: первый класс, второй. Седьмой. Перед армией... А рядом --
как рос уже мой сын... Моя дочь... На этой двери вся наша жизнь записана,
как на древних папирусах. Как я ее оставлю?
Попросил соседа, у него была машина: "Помоги!" Показал мне на голову:
мол, ты, друг, не в себе. Но я ее вывез... Дверь... Ночью... На мотоцикле...
Лесом... Вывез через два года, когда наша квартира уже была разграблена.
Очищена. За мной гналась милиция: "Будем стрелять! Будем стрелять!" Конечно,
они приняли меня за мародера. Дверь из собственного дома я как украл...
...Отправил дочку с женой в больницу. У них по телу расползлись черные
пятна. То появятся, то исчезнут. Величиной с пятак... А ничего не болит...
Их обследовали. Я спросил: "Скажите, какой результат?" -- "Не для вас". --
"А для кого же?"
Вокруг тогда все говорили: умрем-умрем... К двухтысячному году белорусы
исчезнут. Дочке исполнилось шесть лет. Ровно в день аварии. Укладываю ее
спать, она мне шепчет на ухо: "Папа, я хочу жить, я еще маленькая". Я думал,
она ничего не понимает...А она увидит няню в детском садике в белом халате
или в столовой повара, с ней истерика: "Не хочу в больницу! Не хочу
умирать!" Белый цвет не переносила. Мы даже в новом доме занавески белые
поменяли.
Вы способны себе представить сразу семь лысых девочек? Их в палате было
семь... Нет, достаточно! Я кончаю! Когда я рассказываю, у меня чувство, вот
сердце подсказывает -- ты совершаешь предательство. Потому что я должен
описывать ее, как чужую... Ее мучения... Жена пришла из больницы... Не
выдержала: "Лучше бы она умерла, чем так мучиться. Или мне умереть, чтобы
больше не смотреть". Нет, достаточно! Я кончаю! Не в состоянии. Нет!
Положили ее на дверь... На дверь, на которой когда-то лежал мой отец.
Пока не привезли маленький гроб... Он был маленький, как коробка из-под
большой куклы. Как коробка...
Я хочу засвидетельствовать -- моя дочь умерла от Чернобыля. А от нас
хотят, чтобы мы молчали. Наукой, мол, еще не доказано, нет банка данных.
Надо ждать сотни лет. Но моя человеческая жизнь... Она же меньше... Я не
дождусь. Запишите...Хотя бы вы запишите: дочку звали Катя... Катюшенька...
Умерла в семь лет..."

Николай Фомич Калугин, отец

←Вернуться назад